Рассказы очевидцев

Кому нужна война с мужиком?

Рузвельта Малхасяна поджигали два раза. Подпирали двери вагончика, где он жил с арендной бригадой, и поджигали. Хорошо, окна вагончика без решеток. Разбивали стекла и выпрыгивали. Спасались.

А дальше что? Податься некуда. На жалкую кучку людей, жмущихся к полыхающему вагончику, село смотрело враждебными черными окнами. И участкового не дозовешься: он в восемь часов вечера запирается дома на все засовы, мол, делайте с «этими» что хотите. И сельчане «делают»: караулят, устраивают драки, поджигают...

Бог их простит. А заодно и меня за то, что скажу: можно понять истоки их озлобленности. Это ведь не село — само слово «село» предполагает какую-то обжитость, уют. а совхозный поселок. На советском языке — «центральная усадьба». А те поселки, что вокруг, тоже не имеют человеческих названий, а на том же советском языке именуются «отделениями» и различаются по номерам. Со дня основания в Озерном не знали достатка, вся жизнь, и совхозная, и личная — сплошной убыток, всяк, кто мог, уехал куда лучше, остались те. кому податься некуда, кругом голая степь, пыль, запустение, обшарпанные дома — обшарпанная жизнь... А тут «эти» понаехали: работают от зари до зари, с каждого поросенка глаз не спускают, мясо сдают десятками тонн, деньгу зашибают!

Конечно, как такое стерпеть. Злоба на свою скудную жизнь ищет выхода.

В общем, Рузвельту Малхасяну с его бригадой там, в совхозе «Озерный», все равно не дали бы работать. А тут еще, к несчастью, директора совхоза Песоцкого, того самого, что знал Рузвельта трактористом и пригласил сюда на аренду, перевели в другой район главным агрономом. Новый же директор, недолго думая, собрал совет трудового коллектива и расторг арендный договор. Дескать, кукиш вам, хапуги!

Еще прошлым летом, когда я узнал от Рузвельта об этой истории, запала мне в голову мысль поехать к тому директору и сказать: дорогой товарищ, объясни мне просто, по-человечески, логику своих поступков. Я понимаю, ты привык: что хочу, то и ворочу. Но ведь не во вред же себе! Ведь в твоем совхозе пало двести поросят из пятисот, а у Рузвельта — девять. Твой совхоз убыточен, а арендаторы дают стабильную прибыль. И мясо, выращенное бригадой Рузвельта, засчитывают в план совхоза. Объясни, дорогой товарищ, почему ты рубишь сук, на котором сидишь?

Вот что я хотел ему сказать. Но потом пришел к простой мысли: а почему тот директор обязан быть лучше нас? Он что, не народ? Не мы с вами? Он что, не несет в себе нашу психологию и мораль: отнять, поделить, не пущать, не дать разбогатеть?

Запомнилась совхозная экономистка, которая для меня подсчитала, какие убытки — сотни тысяч — приносит государству совхоз «Озерный» и какую прибыль дает арендная бригада. Так вот, она сказала... Знаете, что она сказала? «Разгонять надо этих арендаторов, а то скоро нас разгонят».

Я вспомнил другого знакомого из Петропавловска, шофера-аса Толю Рассказова, который жил назаимке и взял на откорм бычков и свиней. До него тоже добрались: подперли кольями двери сараев и подожгли. Толя отстроился, снова взял скотину на откорм — и снова подожгли. Так он и перебрался в город. В прошлом году говорил мне: «Директор зовет... Но я пойду, если только дадут ссуду тысяч пятьдесят или сто, чтобы отгородиться, отстроить усадьбу не ближе двадцати километров от села».

Понимаете: человек хочет отгородиться от людей, то есть от нас с вами.

А Колгушкин? Печально известный на всю область местный житель Андрей Юрьевич Колгушкин? Он ушел на пенсию по инвалидности, переехал в родительский дом, в халупу в заброшенной деревне Ивановке и развел там «кулацкое подворье». Да так старался, так вошел во вкус, что «трудотерапия» подействовала — выздоровел, инвалидность с себя снял. У него восемь лошадей, двадцать дойных коров, тридцать свиней, а поросятам, подсвинкам, овцам, козам и курам счета нет. Трактор купил списанный и грузовичок. Не удивляйтесь, что «частнику» гостехнику продали: сами знаете, нынче за мясо можно все добыть. Колгушкин так и говорит, оглядывая свое стадо: «Моя валюта никогда не обесценится!» Он списанные пиломатериалы купил и коровник построил. На зиму обкладывает его тюками соломы. Летом ту солому пускает на подстилку, коровник проветривается, просушивается, прокаливается на солнце. Не то что совхозные бетонные многомиллионные комплексы и фермы, где всегда холодно и сыро.

Колгушкину от нас ничего не надо, он одного только просит: официального статуса фермера и земли, дарованной ему навечно. И тогда он собирается потягаться с целым совхозом. Он и сейчас может построить добротный коровник, вместо халупы поставить три дома: для себя, дочки и сына. Но боится: в любой час могут подогнать бульдозер и разворотить все его хозяйство.

И правильно делает, что боится: его «поместье» как бельмо на глазу и у совхоза, и у районных властей. Только заступил Колгушкин межу, залез на неведомо когда заброшенный участок,— его сразу обвинили в захвате земли! Только завели местные газетчики речь о том, что надо бы отдать Колгушкину под выпас заросший бурьяном пустырь, как тотчас из совхоза пригнали трактор и пустили заброшенную землю под плуг, наворочали глыб и назвали все это «коренным улучшением»...

В общем — плохо. И с таким народом, то есть с нами, иметь дело нельзя. Мы сами не умеем, не хотим жить по-человечески и никому другому не позволяем. На этом можно бы и закончить. Но вот какая штука: все, что я рассказал, хотя и правда, да не вся.

Бригаде Рузвельта Малхасяна совхоз отдал тридцать девять тысяч рублей. Адвокат советовал подать еще один иск: на двадцать семь тысяч невыплаченной средней зарплаты за семь безработных месяцев, и гарантировал победу. Но Рузвельт махнул рукой, сказал: если бы деньги должен был вернуть директор, я бы судился до последней копейки, но их возьмут из кассы, а хозяйство и так нищее...

И — уехал. Подался к своему бывшему директору Николаю Филипповичу Песоцкому, который стал главным агрономом Соколовского района: красивого, озерного, лесного района. Песоцкий свел его с Юдаковым, директором совхоза «Березовский».

Словом, оказался Рузвельт в Борневке. Здесь ему понравилось. Народ спокойный, доброжелательный. Деревня старая, обжитая. У реки. А рядом по шоссе — город. Чем не жизнь!

Но выйдешь за околицу и — все, как у всех: развалины, заброшенные бетонные стены посреди чистого поля, груды железа там и сям, в общем — обычный, тоску наводящий совхозный пейзаж.

Так что начинал Рузвельт с нуля — со строительства. Перегородили его ребята громадный бетонный ангар кирпичной стеной, побелили, провели тепло, установили клетки — своими руками, за свой счет. И только потом приступили к главному. Полтора года назад, когда они сюда приехали, здесь было пятьдесят свиноматок. Сейчас их — сто шестьдесят. Еще через полтора года будет пятьсот.

Минувший зимний опорос пришелся на крещенские морозы. В Северном Казахстане минус двадцать пять градусов с ветром — норма. А новорожденным поросятам хоть бы хны — бегают, визжат, дерутся друг с другом. Казалось бы, что тут удивительного? Ничего. Если не знать, что раньше зимнего опороса в хозяйстве не было — маленькие хрюшки просто вымирали. А эти живут-здравствуют, потому как Рузвельт, его племянники Мурад и Миян, их жены Света и Рита, Гаруш Мамиконян, Василий Никиша и Марат Кайрулин ночами не спят, комбикорм через ручное сито просеивают... Да что говорить —- и так ясно: на себя люди работают, а не на дядю.

Одновременно Рузвельт ведет строительство, восстанавливает заброшенные бетонные коробки. Отдельно будет маточное поголовье, отдельно — откормочник. Землю хочет взять, чтобы самому корма выращивать. Ездил в город, начал переговоры об открытии своего мясного магазина. А поскольку пустующих бетонных коробок много, то почему бы в одной из них не устроить звероферму, не развести песцов, норку?..

Такова другая, самая важная для нас часть правды. Она и в том, что однажды пришел к Колгушкину городской человек по фамилии Ситников, дачник из той же Ивановки, начальник станции техобслуживания автомобилей, и сказал: давай мы с тобой заключим договор, ты нам — мясо, а мы тебе — деньги, посильную помощь. Если договор — значит, Колгушкин как бы на службе. И в случае чего за тунеядство не притянут ни его, ни его сына.

И взял Колгушкин на «харчевое довольствие» сто двадцать городских мужиков со станции техобслуживания. И снабжает их мясом, а в среднем в год на каждого по семьдесят-восемьдесят килограммов приходится. Как в высокоразвитых странах.

А еще прошел слух, что один громадный завод в Петропавловске хочет специально для Колгушкина построить большое фермерское хозяйство, вложив в дело чуть ли не полмиллиона рублей. Только приходи, Колгушкин, владей, корми!

Но это в другом районе, и Колгушкин колеблется: хочет в своей деревне, на родительской земле получить право жить и работать.

И получит. В этом я уверен еще и потому, что недавно в Петропавловске встретил Иглека Усинова. Иглек — это уже другое поколение. Молод. Современен. За плечами — институт, полеводческий комплекс, которым он руководил в совхозе имени Хмельницкого в самом дальнем Тимирязевском районе. А потом, собрав вокруг себя таких же молодых ребят, взял землю в аренду. Получили большой урожай, заработали кучу денег. Сейчас подумывают о расширении дела, о том, чтобы самим выращивать зерно, выпекать хлеб, откармливать скот, производить и продавать колбасу.

Конечно, кругом рогатины. От дирекции совхоза до облисполкома и агропрома. Больше всего Иглека бесит обтекаемость и неопределенность. Ему во всех кабинетах говорят: ты вроде бы и «наш», и в то же время «не наш»... Уж лучше бы откровенно душили — тогда хоть ясно.

Но так или иначе, а Иглек уже не тот, что раньше. Уже не кипит, не возмущается, настроен решительно, собран как сжатая пружина, знает: так просто ничего не дадут. Надо делом доказывать свою правоту или — сиди и не рыпайся.

А приехал он в Петропавловск, проделав триста с лишним верст сквозь метель и пургу, потому что прослышал о Колгушкине, узнал, что его брату-арендатору, одиночке Колгушкину, не открывают счет в банке. Мол, необходимо чье-то солидное поручительство. И приехал поручиться за Колгушкина. Своими кровными деньгами.

Вот и будь после этого пессимистом. К тому же Иглек собирает сейчас всех арендаторов и фермеров в союз. Так что теперь Малхасяна, Колгушкина. Усинова и всех других гость руками не возьмешь.

И  о самом главном. На мой взгляд, сейчас на чашу весов положены война я мир.

К примеру, много лет дружу я с директором совхоза «Березовский» Виталием Михайловичем Юдаковым. Сколько дружим, столько и спорим. Я — за вольное фермерство, он — за совхозы. Но вот что интересно: доярок перевел на аренду он, Юдаков, убежденный «совхозник». Рузвельта Малхасяна приветил, отдал ему в аренду практически все свиноводство — он же, Юдаков. Неужели Виталий Михайлович не понимает, что от аренды рукой подать до вольного фермерства, а там, глядишь, и сталинской аграрной системе конец? Понимает. Так в чем же дело?

Для него общая польза, результат — выше личных амбиций, мнений и пристрастий. Был бы хлеб, молоко, мясо, а как имя «автора» — совхоз, колхоз, арендатор или фермер,— в конечном счете не суть важно.

Так может хватит нам делить деревню на «свою» и «чужую»? Может, задумаемся над тем, кому нужна война с мужиком? Ход жизни подталкивает нас к осознанию необходимости союза директоров с арендаторами и фермерами. Разве не дополняют друг друга энергия, предприимчивость, трудолюбие, порыв к свободе одних и знания, опыт, масштабность мышления, наконец, мощная материальная база — других?

Это будет могучий союз, которому по силам вытащить страну из продовольственного кризиса.

Иные видят решение проблемы в одном: стоит только дать мужику землю — и завтра наступит изобилие. 3 идеале это, конечно, так. Но будем реалистами: путь намного сложнее. Мы же видим, что происходит в действительности. С одной стороны — препятствуют изо всех сил, а с другой — мужик и сам остается в нерешительности, побаивается действовать. видя такое. Тракторы, сеялки, комбайны, ремонтная база — у кого? В том и дело! Но если он. мужик, будет знать, что директор за него — тогда и смелости прибавится. Тогда и с инстанциями побойчее можно общаться.

А мы не разбираясь видим в нем монолитного врага.

Давайте же, наконец, задумаемся. И вспомним, что в войне лучших с лучшими всегда победителем оказывался люмпен — бездомный босяк, бродяга, которому не надо ни-че-го! Вспомним, что такое уже было. Может, хватит?

Сергей БАЙМУХАМЕТОВ

Рекомендовать:
Отправить ссылку Печать
Порекомендуйте эту статью своим друзьям в социальных сетях и получите бонусы для участия в бонусной программе и в розыгрыше ПРИЗОВ!
См. условия подробнее

Комментарии

Новые вначале ▼

+ Добавить свой комментарий

Только авторизованные пользователи могут оставлять свои комментарии. Войдите, пожалуйста.

Вы также можете войти через свой аккаунт в почтовом сервисе или социальной сети:


Внимание, отправка комментария означает Ваше согласие с правилами комментирования!

Рассказы очевидцев

  • Барятинский женский монастырь
    Каждый раз, когда я уезжаю из монастыря, «Ангелов вам», — напутствуют меня на прощание сестры. Инокиня Досефея собирает в дорогу снедь. Матушка дарит очередную порцию книг, садится за руль «Москвича» и везет меня в Малоярославец на московскую электричку.
  • Это недетское детское кино
    Вообще тема отсутствия контакта между детьми и взрослыми, взаимонепонимания, одиночества и тех и других стала одной из центральных тем фестиваля.
  • Наша речка Сумерь
    Больше всего там нравилась мне речка, которая протекала за нашим огородом, под горой. Называлась она очень красиво — Сумерь. Берега ее заросли ивняком, ольхой, черемухой. Местами речка была мелкой и быстрой. Местами глубокой и медленной. Где — широкой, а где — такой узенькой, что ее можно было перепрыгнуть с разбега.
  • Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее».
    Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...
  • Белая ворона
    Николай Михайлович видел: люди жили бы мирно и дружно, если бы не нарочитое подогревание страстей. Его коробили высказывания вроде тех, что татары, мол, лучше живут, у них дома побогаче, потому как они умнее других, меньше грешат. Он старался не обращать внимания, относил это к «пережиткам прошлого», издержкам низкой культуры.
  • Беспокойство
    Два следа, две узорчатые строчки по краю большой лесной поляны. Здесь прошла утром по свежевыпавшему снегу пара рябчиков. Из любопытства двинулся было за ними, а потом остановился и долго смотрел на их согласный, любовный ход. близко друг от друга — как под ручку шли.
  • Беспредел
    Эта дикая история, произошедшая на бывшем монастырском подворье, — из ряда тех, что трудно осмыслить и объяснить. Она снова ставит все те же жгучие вопросы: есть ли предел нравственному падению нашего общества? И где же выход?
  • "Будь они прокляты, эти орехи!"
    А складывалась судьба у Самвела трудно. Мучила несправедливость наказания. К тому же в колонии здоровье резко ухудшилось. Положили в тюремную больницу. А там врачи установили, что у Самвела туберкулез легких.
  • Бумеранг.
    Так палач, исправно служивший государственной системе террора и уничтожения собственного народа (геноцида) — под знаменем, конечно же, социализма и во благо народа! — в одночасье стал жертвой этой системы, а точнее, тех своих коллег и сотоварищей, с которыми вместе управлял ею под предводительством Сталина.
  • Чужой среди своих.
    Он посягнул на «святая святых» — сравнил средние заработки рабочих, колхозников, учителей с окладами партийных и советских работников которые недавно были повышены.
  • ДЕЛАТЬ «ПЫЛКО ДА ОХОТНО»
    Всякое лето папа вез нас на свою родину, в маленькую деревеньку Бугино, что на берегу Северной Двины. Каждый день для нас, ребятишек, оборачивался здесь новой чудной сказкой, в которой героями становились и мы сами.
  • Деревня должна поменять веру.
    Нет ничего проще, чем создать в нашей стране изобилие продуктов. Можно сказать, пустяковое дело. Государство, власть раздают землю тем, кто хочет.
  • Дядь Саша
    Вошла молодая женщина с мальчиком лет пяти. Из-под козырька меховой с завязанными ушами шапки видны лишь хлюпающий нос да два бдительных глаза.
  • Для красоты и созерцания.
    В погоне за «бабками» за кружево не сядешь. А ведь какая красота! Жизнь нельзя упрощать бесконечно, это всегда оборачивается бездуховностью.
  • Дунинские петухи.
    ...Дунинские петухи начинали петь затемно. Петух сидел на высокой жердочке и дирижировал деревенским утром. Потом гудел рожок пастуха. До сих пор помню чувство протеста, которое вызывал у меня этот вовсе не музыкальный звук.
  • "Душа моя чиста".
    До сих пор остается загадкой, на какие деньги он жил, ибо их у него никогда не было: Коля был хроническим бессребреником.
  • Если вы одиноки
    Повезло мне в тот раз, повезло, досталась «Реклама», обычно раскупаемая мгновенно, стали печатать в ней объявления службы знакомств, о чем город гудел. Самые разные слышал я суждения о таком начинании. Своими глазами читал впервые.
  • «Если вы подружились в Москве»
    Конечно, нет к прошлому возврата. Прошлые радости и огорчения уже пережиты. Но какое-то отчаяние охватывает, наполняет тебя, когда межнациональная грызня выбивает из колеи, мешает людям жить в мире и дружбе.
  • Коня купил...
    Но мне уже успело это понравиться: коня купил, а?! Все-таки заговорила кровь, заговорила. Да и что там ни говори — поступок. Это вам не джинсы там и не «видик» — это конь!
  • «ХРАНЮ, КАК САМУЮ СВЯЩЕННУЮ РЕЛИКВИЮ...»
    В вишневом саду на открытой поляне стояли «солнечные» часы, на крыше школы был флюгер. И часы, и флюгер сделал папа. Он так много умел, что если взять и все перечислить, не хватило бы, наверное, целой страницы.
  • Как я работала гувернанткой.
    Но самое любопытное, что фирма, с которой я заключила договор на столь приятное времяпрепровождение, исчезла... А вместе с ней и моя зарплата. Так что остались только воспоминания. Да эти записки.
  • Как перевелись барсы на Енисее.
    Давным-давно жил да был на берегу Енисея старый-престарый старичок, и был у него такой же старый конь Савраска, по прозванью Губошлеп.
  • Кое - что о ТОПОРЕ.
    Казалось бы, что может быть проще обыкновенной двуручной пилы? Однако пилить ею тоже надо уметь, особенно если речь идет не о лежащем в козлах бревне, а о дереве, когда пропил надо делать горизонтально, да еще так низко, что приходится стоять на коленях.
  • Кому нужны копилки
    — Почему копилки? Ну, вообще это могло быть все, что угодно. Я, как всякая женщина, человек практичный. Можно ведь сделать красивую вещь, но она будет бесполезной, правильно? А копилка — это серьезно.
  • Контакты второго рода
    История эта достаточно типична, по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, как правило, контакт весьма краток. Обитатели тарелок долго наблюдать за собой не позволяют. Во-вторых, в контакт вступают люди неподготовленные. Специалисты узнают о контакте с большим запозданием, когда на месте посадки НЛО уже нет.
  • Кошечка взаймы
    Словосочетание «печки-лавочки» невозможно перевести на иностранные языки. По отдельности значение каждого слова здесь вполне понятно, конкретно; соединенные же вместе, они теряют свой прямой смысл и обретают...
  • Красный день.
    Часов у меня нет, я знаю только, что надо торопиться. Подъем занимает минуту-полторы, но взбегать приходится с задержанным дыханием. Чуть расслабишься, чтобы перевести дух,— сдвинуться потом трудно.
  • Крепко и государство.
    Так мы с мамой встретили тогда Рождество. Детишки уже заснули. Это было на Павловской. Мы были там очень бедны, но счастливы.
  • Курица - не птица?
    Петухов в хозяйстве было два — старый и молодой. Станешь сыпать корм, они друг друга оттирают, и каждый норовит своих кур поближе подтолкнуть. Тронет клювом зернышко, покажет— клюй, мол, да порасторопней!
  • «Левша» за работой.
    Познакомьтесь: педагог не по диплому, а по призванию. Иногда таких называют чудаками. Безусловно, ласковое слово «чудак» подходит для тех, чья «странность» настоена на чистом альтруизме.
  • Любовь с печалью пополам.
    Может, это уж и впрямь возрастное, но что поделаешь: тянет какая-то неизъяснимая сила снова поближе к деревне, ее быту, к дому крестьянскому, хлебу, пашне... А прикоснувшись, приобщившись, хотя бы на время, ко всему этому, с горечью убеждаюсь, как много хорошего, мудрого и доброго ушло из крестьянской жизни.
  • "Люди меня боялись..." Исповедь бывшего сельского участкового инспектора.
    Приходилось ли выпивать самому? Ясное дело, приходилось. Как говорится, служба заставляла. Но пил я не какую-нибудь гадость, а только водочку или коньяк. Придешь, бывало, вечером в подсобку сельпо, чтобы узнать, как идут дела, а здесь тебе уже стол накроют, с выпивкой, закуской — все как полагается. Потом в дорогу сверточек с продуктами, а как же! Колбаски там, ветчинки, консервов... Но все — в меру.
  • МАЕЧКА
    Сама Маечка ничего не рассказывала о своей семейной жизни. Она вообще никогда не принимала участия в наших нервных и жалобных рассказах друг другу о мужьях, детях, хозяйстве, здоровье.
  • Мечта о ночлеге.
    Но как осуществить эту, казалось бы, такую простую, безыскусную мечту? Не скажешь же удивленным хозяевам: хочу тут у вас переночевать! Почему? Зачем? Что случилось? Естественные, право, вопросы, если твой законный ночлег отсюда всего в двадцати минутах ходу.
  • МОЙ ДУХОВНИК
    Мы ведь видим только одну сторону жизни священника — его службу в церкви. Остальное (быт, радости, горести) как бы за семью печатями.
  • Напрасно родные ждут сына домой...
    В тот день рядовой Анатолий Чмелев был дневальным по госпиталю. Столкнувшись на лестнице с санитаром Павлом Эунапу, услышал приказ: вымыть полы. Анатолий удивился: а почему, собственно, он, больной, должен это делать?
  • Несостоявшийся полёт
    Какими они были, избранницы космического века, окрыленные фантастически дерзновенной мечтой полета в неизведанное, манящее тайной пространство?..
  • Ничего, что я пляшу в галошах?
    Телевидение снимало «Русский дуэт» на платформе и площади Ярославского вокзала. Как только они запели, вокруг собрался народ, который сам стал участником этого представления: в образовавшийся возле выступающих круг влетело несколько женщин и мужчина, они стали подпевать и приплясывать.
  • О время-времечко!..
    На моих глазах умерло несколько деревень в округе. Зрелище — не приведи Бог! Умерла и наша. Надо было искать другую.
  • Память - в сегодняшних делах.
    Постоянно трудиться, помогать родителям й воспитании их мальчишек и девчонок — это от доброты сердечной и от понимания того, какое значение для человека имеет детство.
  • Пили, но в меру.
    Юношей мне доводилось частенько бывать на этой пильне и видеть бешеное челночное мелькание целой дюжины пил, зажатых в механическую пилораму, которые разом выплевывали по нескольку досок.
  • Платье Мельпомены
    Сократа очень уважали на нашей улице. И на соседних тоже. Знакомые и незнакомые люди обращались к нему за советом в спорных делах, и он всегда находил справедливое решение.
  • Пока остаюсь „рекордсменом"...
    Что ж, буду кормить себя сам! Да еще и детям помогу. Как? А вот как: построю сарай, завезу пару кабанчиков, куплю десятка полтора хохлаток, да разработаю соток десять огорода под овощи.
  • Полмешка ржаных сухарей.
    Ехали в теплушке, вместе с другими заводскими, в тесноте, да не в обиде. Вскоре раздали сухой паек — сухарями. На семерых получилось полмешка ржаных сухарей, которым особенно обрадовалась бабушка Наташа. Она готовила пищу, а продукты были уже на исходе.
  • ПО МОЕМУ ХОТЕНИЮ.
    Все-таки это странно — разгуливать средь бела дня, когда вокруг полно врагов. Неужто дыхание весны пересилило извечный инстинкт самосохранения? Да мало ли о чем можно гадать, и все будет правдоподобно, но, увы, недоказуемо...
  • Расстрелян и... оправдан.
    С горя Саша начал пить. Вскоре с ним стряслась еще одна беда. В закусочной вспыхнула драка. Когда приехала милиция, все разбежались, а Зайцев не успел. Получил два года за хулиганство. Их он отбыл полностью.
  • «Русь» — кормилица
    Итак, у нас репутация защищает... от законов. Это абсурд, несуразица, двусмысленность положения просто бросается в глаза. Когда же мы решительно поумнеем? И перестанем противиться здравому экономическому смыслу?
  • С Бывалым чего не бывало!
    По уверению Евгения Моргунова, в четырнадцати-пятнадцатилетнем возрасте он был «болваночник». В суровые военные годы (1942 г.) работал на заводе «Фрезер», изготовлял болванки для артиллерийских снарядов.
  • Сыновья Старой Кати
    Наша узкая, бугристая улочка, берущая начало внизу, в городе, упрямо взбиралась наверх, к садам и виноградникам. С соседней горы она казалась рекой.
  • Соловушка.
    Необыкновенная труженица, мастер, автор многих песен, романсов, чуткий аранжировщик известных произведений, свою задачу Евгения Смольянинова видит в том, чтобы донести до слушателя здоровое начало нашей национальной культуры.
  • «...Сперва родство, а потом все остальное».
    Август. Тенистые кроны каштанов окружают гостиницу «Киев». По ступенькам спускается стройный загорелый человек, возраст которого — семьдесят девять лет — повергает в изумление каждого, кто с ним знаком.
  • Старая школа.
    Ученики жгут свою школу. И день, и два... и четвертый год подряд. Нет, нет, не заколдованная школа, если может (дотла все-таки не выгорая!) столь долго гореть; нет, нет, и в учениках не найдем ничего демонического, обычные деревенские ребята.
  • ТВОРЦЫ ОСТАЮТСЯ
    О земле нельзя так протокольно. Земля — это и песня, и сказка, и кормилица наша. Только с добрыми, любящими ее людьми она поделится щедростью своей.
  • Убийство по заказу.
    Но чем дальше продолжалось следствие, тем менее убедительными выглядели объяснения Ольги. К этому времени удалось отыскать обладателя желтой рубашки.
  • Улыбка жены.
    И всю дорогу до места работы помнил и чувствовал на себе свет этой улыбки. И потрясенно качал головой: неужели она почувствовала, что мне приснилось прошедшей ночью?
  • У русских американцев.
    Прекрасно управляя машиной, совершая головокружительные виражи, Мариля не раз до упоения катала нас по гористым улицам Сан-Франциско — одного из красивейших городов мира, главного порта страны на Тихом океане.
  • ВАЛЕНКИ
    У меня холодеет сердце, когда вижу, как обута добрая половина нашей детворы и молодежи: ходить по снегу в кроссовках, сапожках или ботиночках — безумие!
  • "Ваш Зыков..."
    ...Это был трудный класс. У его мужской половины, к сожалению, господстовал культ силы. Все мои усилия в первые месяцы работы с классом были направлены на то, чтобы развенчать власть главного «кулачника», а попросту говоря, хулигана.
  • В книгах и в жизни
    Фраза у Голявкина короткая, «голая», словесных украшений — почти никаких. Зато уж тайной словорасположения, тайной интонации, тайной звучащей речи Голявкин владеет в совершенстве.
  • Зачем мятутся народы?
    В деревне его ждали, и если лето подходило к концу, а Бекташ все не появлялся, бабы начинали тревожиться, строить самые разные домыслы, которые с каждым днем становились все страшнее.
  • Задачка со многими известными
    Терпение их лопнуло, когда они остались без хлеба. В прямом смысле. Без ржаного, пшеничного — всякого. И не потому, что вселенский мор напал на село Андреевское или, тем паче, на весь Александровский район, выметая все подчистую.
  • „Заглянуть в Зазеркалье"
    Писать о людях необычных, редких способностей и знаний, с одной стороны, просто, потому что интересно, с другой — невероятно сложно.

Самое популярное

Сколько раз "нормально"?

Не ждите самого подходящего времени для секса и не откладывайте его «на потом», если желанный момент так и не наступает. Вы должны понять, что, поступая таким образом, вы разрушаете основу своего брака.

Лучшая подруга

У моей жены есть лучшая подруга. У всех жен есть лучшие подруги. Но у моей жены она особая. По крайней мере, так думаю я.

Хорошо ли быть высоким?

Исследования показали, что высокие мужчины имеют неоспоримые преимущества перед низкорослыми.

Как размер бюста влияет на поведение мужчин.

Из всех внешних атрибутов, которыми обладает женщина, наибольшее количество мужских взглядов притягивает ее грудь.

Подражание и привлекательность.

Если мы внимательно присмотримся к двум разговаривающим людям, то заметим, что они копируют жесты друг друга. Это копирование происходит бессознательно.

Почему мой ребенок грустит?

Дети должны радоваться, смеяться. А ему все не мило. Может быть, он болен?

Если ребенок не успевает в школе.

Школьная неуспеваемость — что это? Лень? Непонимание? Невнимательность? Неподготовленность? Что необходимо предпринять, если ребенок получает плохие отметки?