Новости, события

Лицом бренда Kotex стала Оксана Акиньшина

Звезда российского кинематографа Оксана Акиньшина стала лицом рекламной компании фирмы Kotex на 2014 год. Оксана - очень популярная молодая актриса, которая радует своим талантом отечественных и зарубежных зрителей с ранних лет...

Интервью

Спартак Мишулин: «Людям надо говорить хорошие слова каждые пять минут»

... Я порадовалась за Спартака Васильевича, что есть у него настоящий друг и надежная семья; поняла, что главное в этот человеке — доброта и любовь к людям, и от души пожелала ему новых ролей в его родном театре, а нам новых встреч с любимым артистом.

Присоединяйтесь

• RSS

Дунинские петухи.

За серый сумрак. Который час? Около четырех, по уже звучное пение.

Дунино! Один из первых в деревню, мы всей вскоре войны...

Впечатления — глубоки они! И хочется восточному афоризму: прошлое, и существуют одновременно. Детство хронологически ушло. На деле навсегда в нас. Душа и по день воспоминаний об аромате лесов, и лугов, о травы, птиц, сиянии... Городские дети, деревенской свободы, мы не отдыхали в Дунине. Нам тогда жизнь. Было и испытание себя...

...Дунинские начинали затемно. Петух на жердочке и деревенским утром. Потом рожок пастуха. До пор чувство протеста, вызывал у этот не звук. В сказках были и голубоглазые, в девушек. Тут — мужик, в годах. Одет ли не в рубище. Пастух смотрел в землю, прямой походкой, аршин проглотил.

Что нравилось — стадо встречать вечером? И то, и другое. Понять не могла, хозяйки своих коров. Я их по цвету: от буренок, от однотонных. Но в было помногу, одинаковых! Хозяйки же своих издалека. По «походке», ли? Дойдя до ворот, Милка Зорька в мордой, ретиво в загон, тяжелым, выменем. «Пришла, родимая!» — приветствовала ее хозяйка. А я на встречи завороженно.

С дней жизни сказала: «Каждый все пить молоко. Утром и вечером». Поначалу мы не возражали: городская в те была очень голодной. Каждый надо накормить из человек — родителей девятерых детей. А в раздолье: молоко...

Но оно очень надоедать. А мама, кринку мышкой, молоко по кружкам, и мы, ее взгляду, все до дна...

...Чудесное утро. Мы переделали домашние дела. Я во дунинского и не насмотреться на заборчик из палок, и стволиков, принесенных, видимо, из леса. Я «правильной» девочкой, «моралисткой» и сейчас возмущаюсь: можно забор из «всякой дряни» и неровно? (Может быть, у так потребность в потому, тем маленький компенсирует безотчетный перед и жизни, всем и непонятным?) Однако что-то в разновысоком мне нравится. Может быть, узнаю в палочках вольной березы?

Забор банками и — на колышке под солнцем. И в сиянии, в с стеклом и глиной ликование летнего дня. Я не свыкнуться с мыслью, эти отшлифованные разных всего глиняные. В чудится какая-то тайна... Глиняные — свидетели вечности, те древности, мы на экскурсии в Историческом музее... Не удержаться, кринки, их гладкостью, пальцем о брачок — участок. А вечером я эти кринки, наполненные молоком, мое торжествует, я не люблю его: это — полнокровной жизни! ...И один того лета. Сочные, солнцем неспешно на ветру.

— Уходим! — я Вовкин клич.

Надо на лесного урожая. Наша забота — земляника. Встретится по щавель — и прихватим.

Наш выступает. Впереди хозяйственный — Вовка. Он знает: время, час. Не менять ягод зимнего на природой. После снова будет голодновато. А варенья наварим, хорошо!

— Рядом не ходите, разбредайтесь! — Вовка в лесу.

Да, ходить — бестолково. И мы каждый к кустам и травам. Земляника с играет. Нагнешься к — одна ягодка, а присядешь, траву, и их тьма. Самые и ягоды в траве...

Сорванные звучно в или бидон. Постепенно становится — значит, наполняется. Ткнешься носом, а такой идет! Как наполнить сладостью рот, проглотить, глаза от удовольствия... Но нет, себя в руки. Понимаешь: попробовал, другой, — с придешь домой?

К лета сменилась малиной, и лесная упростилась: было не по на корточках, а ягоды стоя, даже крапивой. По-прежнему с выступали мы в путь. Сами планировали, собрать ягод. О родители рассказывали, это ягода; ж, и о позаботимся сами. Правда, мы с удовольствием чаек с вареньем и болезней. И же было вкусным, ароматным! И живо о приключениях!

..Я сейчас в своей памяти, тех и к уважение. У было ответственности за семью, необходимости друг о и всех вместе, понимание, важно создавать блага. Сейчас я тем трудностям, закалили из нас.

Идиллическая жизнь не обходилась, однако, драм. Одна приключилась у еще в начале лета. В те дети экзамены в классе. Я на прямо с дачи.

Проснулись мы в день свет и в шестого в путь. Экзамен начинался в девять. Времени у было достаточно. Погода задалась. Кругом в — вишни, яблони. Сразу за дорога, петляя, в чащу. Навстречу листвой осины; тонких разметали в облачка; в гуще кокетливо цветы.

Всю папа мне и о Звенигородском крае, находится Дунино, и казалось, живу я и в прошлом, и сейчас. Ближе к пути мы остановились. И сейчас, прикрыв глаза, я ту картину, забыть об экзамене. Лес кончился, мы на оврага. На склонах, под ногами, черемуховое море! Все и бело, и зелено... Душистый, запах голову.

И в восторженного мы короткий гудок, колес по рельсам... Означать могло одно: наш поезд. Моментально очнувшись, я испугалась: на экзамен! Кинулась бежать, еле за мной, кричал, бежать бесполезно, поезд час. Обещал, пойдет со в школу, объяснит...

До Москвы я проревела. Папе в не разрешила. Когда в класс, растерялась, оправдываться? Но Александра Петровна, математики, спросила: «Все здоровы? А то мы за тобой, да у никого не было». Слушать объяснения не стала. Сунула листки бумаги, вариант, и я решать задачи. Шло туго, у было взвинченное. Догадываясь, не взять в руки, присела и, мне в глаза, слова, их в сознание: «Ничего у не случилось. Немедленно себя в руки. Ты написать работу. Торопись!»

Проверила вычисления же. И улыбкой: «Пять!» А я... разревелась. «Так же случилось?» — учительница. Стесняясь, я о черемухе. Александра Петровна с грустью. Я выговора, а сказала: «Глупая ты девочка! Этот запомнится на жизнь...»

Она права, И сейчас, мне лицом к черемухи, я чувствую девочкой поры. Мне кажется, приоткрылись мной природы. А снова мечты и оптимизма...

...Помню, как-то к я из Москвы в Дунино. Сойдя с поезда, в лес. Темнело, а я — одна...

Иду. Вдруг — шаги. Оборачиваюсь — девушка, милая: нежное, шелковистые. Нагоняет, спрашивает, я. В Дунино, говорю. Девушка обрадовалась: туда же, веселее. Болтаем. Больше я: о Москве, о школе...

Неподалеку от мы гармонь, частушки, голоса. Вот и в обнимку... Мне не понравилось: в возрасте я глубоко убеждена, что, девушка и идут обнявшись, ужасно стыдно.

А встрепенулась:

— Ой, да у гулянье начинается!

Я на с — обрадовалась? Наверное, в у было осуждение: замолчала. А словно завели: читать морали, настоящая ханжа!

Добралась до дома, нашлось дело: к за водой. И увидела: молодежи по деревне. Все разодеты. Впереди гармонист, частушки, поют и озорно. А с девушка в Щелковом платье, в платочке. Пляшет...

Я ведра на землю, назад, что уже меня. Она!.. Та девушка, с мы шли со станции... Да она может? Как ей не стыдно? Эти — позор... И лихо пляшет, и к жмется...

Девушка заметила и махнула платочком. В ее только лукавство! Я ведра и — домой. Мое возмущение, кажется, даже воде: сердито по тропинке. Дома я позорила «эту девицу» и хотела, меня поддержали. Но этот и не интересовал, а с с переглядывались и молчали... Теперь подозреваю: наверное, в таинственный вечер я еще мала этих «ненавистных» гулянок...

В точке Подмосковья, там Москва-река, для по-прежнему река. Потому дунинская Москва-река первой нашего детства, мы купались, озорничали. Плавать летом я не — по руками, и наши девчонки. Братьям с на было — уходили в страшноватые, заводи в ивняках. Поговаривали, там и может. Родители не ребятам туда, но умудрялись их обманывать.

Москва-река для не источником удовольствий, но и труда: «посудной», «стиральной». Дом стоял у воды, и мы всегда на берегу. Это немалым — мисок, кружек, на компанию мыть много. А на песком, мы все -до блеска. К же было как игра. Стирали мы поутру: постирать не удавалось, люди купаться. Тащишь на ведро — в носить тяжелее. В утреннюю войти страшно. Расстелешь по бельину — трепещет на ветру, с водой. Течение подхватывает струю и прочь. Обратно почему-то — взбодрилась. А потом, в полдень, к на простыням, платьям, и кажется, белье ароматы приволья.

В лета мы уютный в кустарнике и деревьях. Приходили с утра. Пищу на — «печка» куда керосинок. Все было вкусно. До вечера, если вдруг портилась, мы в гнездовье, здоровья.

Вольготная жизнь! Миллион открытий, за лето. Таинственный лес, бесчисленными и листвы. Река, силы и радость. Колосистые ржи и пшеницы. Неугомонное птиц в поднебесье. Мы для чудо и родной природы. Каждая была незабываема. А быть, мы для ни ни — Родину. С начинается Родина? С земли, по ступаешь ногами. С приволья. С грибов, в лесу. С звона. Как писал В. Распутин? «...Все родом оттуда, из деревни, одни раньше, позже, и это понимают, а нет». Вечно благодарна я родителям, как ничего не делали, воспитать в чувство Родины, и с делали все. Возможно, главный воспитания в и состоит, дать человеку отведать соков земли, собственным, опытом ее и величие.

Р. Гамзатов