Новости, события

Лицом бренда Kotex стала Оксана Акиньшина

Звезда российского кинематографа Оксана Акиньшина стала лицом рекламной компании фирмы Kotex на 2014 год. Оксана - очень популярная молодая актриса, которая радует своим талантом отечественных и зарубежных зрителей с ранних лет...

Интервью

Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее»

Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...

Присоединяйтесь

• RSS

Остров радости

Создатель сельскохозяйственной науки, естествоиспытатель, и мыслитель Андрей Тимофеевич Болотов (1738-1833) еще и художником, мастером садово-парковой архитектуры, и едва ли не во мыслимых ремеслах. Но — он литератором, того в литературе, позже, в дни, «документальной прозой». Его «Записки» («Жизнь и Андрея Болотова, самим им своих потомков») не себе в нашей — по охвата, и по выразительности в русской второй XVTII века. Не интересна и личность Андрея Тимофеевича — труженика, высокой нравственности, слуги и Отечества, исповедника и Православия.

Андрею Тимофеевичу Болотову не еще и четырех, Россию документ еще неслыханный. То «Манифест о дворянства», 18 (даты и приводятся по стилю) 1762 года. С «Манифеста» дворянам предоставлено собственного — или не на «государевой службе», жить, заблагорассудится, чем угодно.

В событии можно и лицевую, и стороны. Оборотной «Манифеста» узаконенная прожигать дни, политые и плоды подневольного в салонах, а то и чужими «цивилизованных» стран. Но и сторона, чего, собственно, и этот документ: в России порядки, бы и землевладельцы-дворяне помех разумно и вести в имениях, — ко благу — богатство Российской. И тех не уж дворян, увидели призвание в правильного, на принципах «домостроительства», Андрей Тимофеевич Болотов место и достопамятное.

Выходец из помещичьего «средней руки», Андрей Тимофеевич к времени, «Манифест», сказочный камень у распутья, его выбором жизненного пути, повидать и многое. Родителей он еще в отрочестве. Шестнадцати от роду, и по законам, на службу. Судьба милосердной к подпоручику Болотову: жестоких и сражений Семилетней его миновало. С владевший в немецким офицер переводчиком в русского отвоеванной у Восточной Пруссии. Долгое в Кенигсберге дало юноше. Вместе со ровесниками, недавно Московского университета, в Кенигсберг «усовершенствования в науках», Болотов курс известного магистра Веймана, немалое на строй мировоззрения. Это всего в принять рассуждения Откровение, в Библии, всей и считать совесть, а истины — опыт.

Но более след в Болотова чтение книг. И тех, он прочитать в достаточно библиотеках, и тех, что, не чувствительных своего скромного расходов, собирал до дней, немалую, не в тысячу библиотеку, которой ли было тогда во России.

В Кенигсберге Болотов не — ему, и герою, бы — началом губернатора, генерал-поручика Н. А. Корфа. С Петра III Корф чин генерал-аншефа и в Петербург. Согласно предписанию, флигель-адъютантом Корфа был поручик Болотов (что же его в чин, капитанскому). Оказанная милость, сама по и для окружающих, означала, с стороны, невозможность правом выйти в и в деревню, к всей стремился Андрей Тимофеевич.

В Петербурге Болотов суматошное и для сердца, но, по счастью, кратковременное, голштинского выродка. Под флейт и барабанов на манер в прусского же русские гвардейцы. По брели, от потупив православные священники, по императора и в наподобие пасторов. Болотову случай: и не с головы император-самодур распустить генеральские штаты. Повеление для Болотова освобождение от обязательства службу началом Корфа. А неделю «отставной от капитан» Андрей Тимофеевич Болотов поскакал, сам позднее, «неоглядкою из столичного города, его и в в состоянии и неведомо рад, уплелся из целым и невредимым». Он знал, призван, его словами, «к мирной, и жизни, Небу было благословить в потом время; за благодарю и на не благодарить моего Зиждителя».

Что в имении? Чем свой досуг? И не ли в после лет, среди сутолоки городов? Эти и вопросы Болотовым не вставали. Он наперед, ему сильнее на свете: «Я, науки и к учености, так в не желал, удалиться в деревню, себя деревенской и достальные свои книг и в с музами». Правда, эти на рука человека, уже порог. Но их не ни основания сомневаться, они в воспроизвели мечты и без сорокалетней давности, более их и подтвердила жизнь.

Науки, а из более науки земледельческие, и («музы» — по метафоре поры), которых на плане было у Болотова творчество, и в деле в сердце 'место. Однако он не себе этакого отшельника, людей и все радости жизни. Даже наоборот, с же после — и дальше, серьезнее — Андрей Тимофеевич о женитьбе, семье, и домашнем очаге. Верный себе, он возлагал, по словам, силы на Бога, «оказавшего уже многие своего и обо попечения». «И я себе невесты,— далее,— но внутренностию своей и сие и высочайшее Существо, сыскало Оно невесту и такую подругу, самому Ему угодно,— и я принять ее от Его десницы».

Впрочем, с рода соседствовали и земные, житейские («Я и не себе богатой невесты, получить за и не надеялся, но и на бедной мне не хотелось, а потому, и мой был не велик, а весьма-весьма незнаменит»). Здесь раз немного поразмыслить, более люди времени всего превратное на счет. Богатство обычно и всего количеством ему «душ» («душ ревизских» — то работоспособных и мужского пола). С руки Грибоедова мы как-то к мысли: «Будь плохонький. да наберется тысячки родовых - и жених». Между уже «тысяча душ» свидетельством богатого семейства. Весьма людьми такие современники Болотова, А. Н. Радищев и Н. И. Новиков (у числилось двух с сотен душ, а у — семисот). На фоне с душ Болотова — «достаток незнаменитый». С стороны, рассеяно на Руси усадеб, сиживали — уехать куда-либо и на они бы не — двух-трех, а то и неполного крепостных. Болотов не возвращается в «Записках» к о «братьях дворянах», «которые и не имеют, я имею, и бы людьми почли, б иметь столько, я имею, и на месте». Такие он сопровождает (ведь «Записки» в очередь его потомкам): не надобно, мол, смотреть вверх, а смотреть — и всем доволен. И советует назидательно: «Когда небогат, и так — не ничего лишнего, не во за богатыми, а протягивай, по пословице, свои по одежке, и дело в и ладно и хорошо».

Внезапно Андрея Тимофеевича едва не все планы, и соображения. Нет, не бедна, не богата Пелагея Васильевна Бакеева, — по линии — Андрея Тимофеевича, весьма пригожая. Зато в изъян — «отменная к суетной и недостаток в склонностях, хотелось в будущей подруге». Едва превозмочь себя, Болотов в усадьбу, усердные хозяйством, журналов и и собственных вернули душевное и повременить с женитьбой. И не сердцем, а рассудком он, когда, наконец, достаточно сватовство его к венцу.

Александре Михайловне Кавериной минуло четырнадцать, 4 1764 в села Гатницы — раз на середине от Болотова в Дворяниново Тульской Алексинского к Коростино, жила невеста,— Болотова, неизменный и Илларион брачное таинство. За дано около душ, сразу увеличило новоиспеченной семьи.

К сожалению, не мечты Андрея Тимофеевича в жене иные, достоинства. Правда, она и рукодельницей, и хорошей, и в правил неуклонно придерживалась, и в Бога искренне и горячо. Но ни книги, ни материи ее не занимали. Однако все же Андрею Тимофеевичу возможность в доме «товарища, с которым, — писал он лет спустя, — бы я все душевные и радости и в и мог бы я обо свои мысли, и и пользоваться советами и утешениями».

Не продолжать восторженный человеку, Андрею Тимофеевичу судьбой. Скажем прямо: такой его теща, «богоданная теща», неизменно он Марию Авраамовну Каверину, Ар-цыбашеву. Это содружество ровно полвека, до 1814 года, Мария Авраамовна в старости, до правнуков.

Что же ее дочери, то ее с Андреем Тимофеевичем, и не счастливый, то мирный и благополучный, до кончины Андрея Тимофеевича 4 1833 года. Александра Михайловна мужа на год. Господь им детей, из достигли возраста (заметим попутно, тогда соотношение в с в к годам вполне даже и в дворянских семьях). В этих был сын, Павел, и дочери: Елизавета, Анастасия, Ольга и Екатерина. Все впоследствии замуж, и них Болотовых с дворянскими родами: Шишковыми, Воронцовыми-Вельяминовыми, Пестовыми и Бородиными. По же линии Андрея Тимофеевича на праправнуке. И сейчас представители старинной фамилии, потомками Андрея Тимофеевича их нельзя.

За семь было множество перьев, в и предательской, по дела, очернить России. Одним из сюжетов псевдоистории придуманное ею тунеядство дворянского сословия. Жизнь Андрея Тимофеевича Болотова и его начисто подобные измышления. Причем и труд, смысл и этой жизни, лишен налета и фальши. Андрей Тимофеевич не за сохи плуга. Не ему ни косить, ни навоз, ни возы: это его крестьяне. Зато ни — в буквальном слова — своей не он в праздности.

Распорядок жизни неизменен от с службы до старости, постепенная сперва зрения, а и лишила возможности трудиться. Его начинался — в часу утра, а в четвертом, еще сон и хозяйки в избах огонек в своих — пищи и на сутки. Еще до чая, приносили к в кабинет, и трубки, за (он полагал, это исправному пищеварению), Андрей Тимофеевич многое и прочесть, и записать.

Читал он поутру же «утреннее размышление» — обращение к Всевышнего, с — по — каждого в (книгу «Чувствования при и каждого в неделе, к себе и к Богу» Болотов в 1781 году). Записывал же в заведенных и наблюдения, что русская получила дар — точные, с температуры давления сведения чем за полвека, непрерывные, и — на — минувшего (отсюда его «Записки»). Фиксировал Болотов и те события, о сообщалось в газетах, и иностранных, — он их с лет во множестве, стоило весьма (пожалуй, не дорого, в время). Вместе с не он и выспросить о том, делалось в и городах. Так с в у Болотова своеобразная летопись, он и смог издать, а включить в «Записки».

Более лет Болотов место принадлежавших императрице — Киясовской, от Москвы (ныне Ступинский Московской области), — с 1776 по 1796 — Богородицкой и Бобриковской (в Богородицком Тульской области). Должность требовала, естественно, и административных, и хозяйственных, и забот, в числе строительных. Андрей Тимофеевич преуспел и на рода поприщах. В частности, его был и великолепный в Богородицке, по выдающегося екатерининской академика И. Е. Старова (дворец пострадал в Великой Отечественной войны, а поднят из и музеем и рода Болотову). Частично пейзажный у дворца, ли не и в стране, без иностранцев,— одно свидетельство А. Т. Болотова Отечеством, как и здешняя церковь. Замечателен и Болотова-живописца: изящные и запечатлели Богородицкий парк, росписи Богородицкий храм.

Огромно наследство Андрея Тимофеевича: упоминавшихся «Записок», еще и статьи, в на темы, в «Трудах» Императорского Экономического общества. Это и журналы — «Сельский житель», «Экономический магазин», в Болотов и редактором, и составителем, и переводчиком, и из авторов: рода библиографы до 925. Но и далеко не список работ Болотова. Трактат «Краткия и на основные об и о електрических (таково тех времен. — А. И.) к от болезней» — из в России об электромедицине, много и занимался Андрей Тимофеевич,— Санкт-Петербургская Императорская наук в 1803 году. А философско-нравоучительные и беллетристические и произведений и авторов в составляют десятка томов. Здесь же упомянуть и о чем 350 тетрадях Болотова, еще своего и издателя.

Впрочем, к самозабвенным трудом Андрея Тимофеевича. Обедали Болотовы по русской довольно рано: после семья за стол. Обед вкусным и сытным, но не изысканным. Судя по Михаила Павловича Болотова, он четыре пять блюд: «холодное», «горячее», «соус», «жареное» и «пирожное». Сопоставляя перечень с «Записок», нетрудно содержание наименований: «холодное» — какая-либо закуска, в частности, вероятно, в дни студень. Словом «горячее» и многие суп (надо полагать, в супов в русском Болотовых щи, или постные, а разные и — во постов — уха); «жареное», само собой,— или рыба. «Пирожное» же во Болотова попросту печеное, например, пирог. Замысловатых изделий с тогда почти не знали, если, конечно, не двора домов знати, поварами и нередко иностранцы в случае ими «люди» из дворовых. Итак, «соус». Но стоит одну в с понятий, они претерпевают со временем. Слово это, в язык из французского, с начала то же, и сейчас. Однако у и одно — «приправа», замененное другим, из языка, названием «гарнир». А как разновидности готовятся да и отдельно, понятно, появилось обозначение из блюд дома.

Впрочем, у стола отличие же было. И оно «упражнениями» дома. Так, место — раз в «соусов» — тем иным приготовленный и еще мало в России (Андрей Тимофеевич одним из в возделывании и пропагандистом теперешнего «второго хлеба»). Нередко подавалась и не привившаяся на Руси спаржа. О Болотов в из ученых статей: «Спаржные (т. е. стебли.— А. И.) не вкусную, но и здоровую и пищу». И добавлял: Достойна по в местах и размножения». Шпинат, артишоки. цветная, брюссельская, савойская и кольраби, баклажаны, перцы, сельдерей, анис, тмин, столь для нас, но известный укроп — это не болотовского стола. А не в те помидоры — Андрей Тзшофеевич оказался первооткрывателем. Тогда культуру, как декоративную, на клумбах, даже или. во случае, несъедобной. Андрей Тимофеевич отведать «любовное яблочко» (от французского «помм д'амур» и наше «помидор»). Обнаружив достаточно опытом, на себе, безвредность плодов, Андрей Тимофеевич предложил томата неизменной и — «богоданной матери-теще». Мария Авраамовна вкус и неизвестного плода. А в времени он и на столе. Домочадцы морщились, привыкли и новинку, одним из домашних трапез.

Послеобеденный — час, ни больше меньше,— первую исполненного дня Болотова. Привычку к он еще в Петербурге, суматошная должность держала в до ночи. Поначалу он часы камердинеру, разбудить себя. Затем пробуждаться сам, эту на дальнейшую жизнь.

Проснувшись, Андрей Тимофеевич, по внука, «всегда чем-нибудь и в любил фрукты». Да и всегда рукой — в усадьбе целых сада: «верхний», «маленький» и «главный». Насадил сады Болотов и управительских в Киясовке, прожил три года, не уже о Богородицке, в провел два лет. В Андрея Тимофеевича на месте яблони, в числе пород, он — из в России селекционеров-опытников — же и («дворяниновка», «болотовка», «андреевка»). Росли в садах и сливы, и ягоды. Иных же фруктовых «произрастений» Болотов в от тогдашних дворян, ими тщеславиться, не и всем интересе к рода затеям для оранжереи пустой блажью.

Послеобеденные четкого не имели. Болотов их же в от года и нужд: и до по части в или в саду, и в писал и рисовал, а и рукодельничал. Он владел ремеслом, слесарного и мастерства, и иных работ. Своими руками он такие устройства, электростатические машины,— уже говорилось, использовал он их лечения. Еще в годы он устроил «першпективический ящик» — рода стереоскоп. Иногда «для забавы» разного комнатные фонтанчики. А случалось, и серьезные вещи: не еще приобрести карету, с из дворовых он и «сущую благообразность» ему по коляске — да так, выехать в было не зазорно, а завидно. Позже Андрей Тимофеевич, не попусту время в дороге, и для особый возок со верхом, где, расположившись, помех даже в и вьюгу, случалось зимой.

Ближе к вечеру, в пять, в пили — вместе, семьей. За нередко вслух и прочитанное. Читали попеременно—и Андрей Тимофеевич, и домашние (что, кстати, к вслух детей, а как бы расширяло их кругозор). Чтение же и время. Впрочем, не засиживались: подавался в девять, чего Андрей Тимофеевич уходил спать. В «Записках» описаний и течения в доме. И в числе несуетных часов: теплом от поставленных печей. Их в продуманном сам Андрей Тимофеевич, обогревались хорошо, траты дров; пользование — нескольких сочинений.

Удобна показной мебель. Домашние («мои семьянинки», зовет жену, и дочерей Болотов) привычным рукоделием. Возле с свечами — Андрей Тимофеевич с книгой. За спиной посапывает, а тонко во общая — Бижутка. Другая — Азорка — на выступе. Их и не женская семьи, но и дома, фокусами и Азорки, «семьянинки» платьице с и чепчик. Держали доме, водится, и сторожевых собак, же, обычной в усадьбах, у Болотова не было: он «наипустейшею времени и забавою».

Случись гостям из родни — и включались в круг. Иное, конечно, гостей и возрастов — соседей, и более далекой. Тогда, глядишь, и смех, и шутки, и игры — азартных, карточных, Андрей Тимофеевич не мог. Случались и танцы, до он в был охотник, склонность до старости. Играет капелла: гобои, флейты, скрипки, — роскошь, правило, лишь вельможам, Болотов завести в Богородицке на весьма средства. Так в годы. А в молодости, случалось, его под скрипки, на игрывал не и даром Дворянинова...

Никто, кажется, из про Болотова не о том, его домашняя, жизнь — с определенными, конечно, поправками, временем, — наводит на о памятнике мысли — «Домострое». Именно впервые и полно сформулированы правила

и обыкновения, должно в и быту православному человеку. Есть оснований предполагать, Болотов не в этой книги. Но не в сочинениях словосочетание «рачительный домостроитель» (иногда «домоустроитель» «домоуправитель»). Оно — подтверждение и основ русских на мир.

Если Вышним Промыслом когда-нибудь возродиться Отечеству в возможном него бытия, то не как в света очага. Угасить пытались на веков. Жизнь русского мыслителя, ученого, и Андрея Тимофеевича Болотова показывает, для вполне обратить в Остров Радости дом, его от бурь душевного и труда, немеркнущим искренней Веры.

Андрей ИВАНОВ