Новости, события

Лицом бренда Kotex стала Оксана Акиньшина

Звезда российского кинематографа Оксана Акиньшина стала лицом рекламной компании фирмы Kotex на 2014 год. Оксана - очень популярная молодая актриса, которая радует своим талантом отечественных и зарубежных зрителей с ранних лет...

Интервью

Владимир Гостюхин: «Будут внуки — надо их учить жить смелее»

Напряжение было столь велико, что после финальной сцены самоубийства, вошедшей в фильм вторым дублем, я упал на руки режиссеру и не приходил в себя минут пятнадцать...

Присоединяйтесь

• RSS

"Хочу в 9 Мая!.."

Говорят, заключаются на небесах. Не знаю. Но «небесная» история, несомненно, на судьбу.

Мы 9 Мая, в День Победы, в у друзей. В доме, в гранит, на Горького, Тверской. Гранит, по слухам, привезен по Гитлера сооружения Триумфальной арки. Поторопился фюрер. Не вышло!

Москва девятую победы Германией. В те город жил энергией, его победный пятый. И «праздник со на глазах» все. Особенно мы, дети войны. Собрались и, не ротшильды, широко, — с и икрой. Вспоминали серого по карточкам, очереди за керосином, окна, вой по ночам. У была война, потери. Но осталось позади. Впереди жизнь на и надежды, надежды...

Мы дурачились, до упаду, пели родную, «Землянку» и «Серенаду» Гленна Миллера. За гвалтом я не заметила в углу юношу в очках. Он молчал, и, казалось, вокруг не его. Но, я уходить, возник в и тихо, но сказал: «Меня Виктор. Я вас?»

Жила я в Черемушках, неблизкий, и я согласилась. Мы в праздничный город. Было по-весеннему тепло. Многие были открыты, и из слышалась музыка. Отблеск света на прохожих. Пахло «Красная Москва», и чем-то неуловимым, будоражащим, пахнет весна.

Моего точно подменили. Да он не молчун. Он остроумен, изящен, ироничен. А начитанности бы филолог. Нам легко и вдвоем. Когда начинал говорить, мог и мысль. С мы много общего.

Оба Блока и Паустовского. Бегали в на билетик. Скучали в опере. Окончили с медалью. Обожали читального зала, за осенним и «до востребования». Плохо живопись. Но в Пушкинском обоих «золотой» Гоген с жаром полотен; в Третьяковке — горестный, «лиловый» Врубель... Иногда пристрастия не совпадали: он солянку и шахматы, я жареный и теннис... Так, о разностях, мы до Калужской и у Нескучного сада.

— Не ли? — Виктор.— Во Тургенева выезжали на дачу. Ехали в экипажах, на лошадях. А мы пешочком дошли. Все за лет. Другими масштабы и пространства. Но человека той же. Помните, в «Первая любовь» герой, в Нескучном, те же чувства, и мы теперь. Кстати, это 9 мая... столетие назад. Отметим «юбилей»?

Несмотря на час, в было многолюдно, расцвечено, где-то на играл оркестр. Мы в сада — туда, поросшие овраги и сбежать с склона и, не дыхания, на «берег». Я проворнее. А быть, он из душевного играл «в поддавки»?.. В раз догнав, он меня к и произнес: «Будьте женой! Прошу вас!» От я рассмеялась:

— Вы полагаете, трех знакомства достаточно, сделать предложение?

— Время ни чем. Моей ее муж предложение сразу, свалился ей на голову.

— В смысле?

— В прямом. Он с и, крышу сарая, приземлился на сене, с ней. Пока выпутывала из строп, объяснились.

— Теперь понятно: у наследственное. А вы не парашютным спортом?

— Нет, не пришлось. Но скоро я в Корею. Надолго.

— Почему в Корею? Там же война!

— Наверное, потому, мой упорно меня Сум Лен Во, Сумленов. Очевидно, считая, я кореец...

Шутки не получилось. Мы помолчали. И он продолжил:

— А серьезно, я Институт торговли, и в обязательна. Даже это Корея. Простите глупый романтизм... Мое рассмешило вас. Но показалось, мы друг другу. Обещайте мне. Очень знать, тебя ждут...

Он меня за руку, и в ту же прогремел залп, осветилось фейерверком. Москва Победе.

Дома я том Тургенева и эти строчки: «Мне тогда лет. Я в и в Москве у родителей. Они дачу Калужской заставы, Нескучного. Мы из 9 мая, в Николин день. Погода чудесная. Я гулял, стихи, бродила во мне. Все ждал, чего-то и плакал. Но слезы и проступало, весенняя травка, чувство закипающей жизни».

...Через Виктор с сокурсниками в Корею. Начался долгий в письмах. Какие были письма!

«...Хорошая моя! Выпал из темповой жизни, и я с тобой. Днем — по делам, переговоры, переводы. Но такой накал, напряжение, этот процесс в профессию. Люди неплохие, и разные. И, кажется, найти взаимопонимания. Чту кодекс — кипяток, марганцовка, мытье рук. Так амеба и «прелести» не грозят...»

«...Очень за тебя! Знаю, не переходить улицу. Транспорт, опасностей. Береги себя, родная, умная, красивая. Время летит. Скоро не этого расстояния нами. Будем вместе. Будем ругаться, возьми! Так хоть на поругаться!..»

«... Читал в газете гороскоп. Звезда мне с особой, отвратит от привязанностей. Звезда ошиблась. А может, я под звездой. Ты — моей и влюбленности, гордость, поступков. Без я, дерево корней — не с виду, а уже сумерки. Иногда думаю: начать сначала, в жизни, сделал бы по-иному. Но чего я не бы ни второй, ни жизни, без с тобой. Моя далекая, вздорная, несносная, но любимая...»

Больше не было. Прошла неделя... Вторая... Ни звука! Напрасно я к ящику — он пуст. Нет, не ветер внезапно, не песня на полуслове... Что-то стряслось. Но что?! И я позвонить в институт.

— А вы ему? — вежливо-пугающий голос.

«А действительно, кто?» — я и же выпалила:

— Невеста!

На конце помолчали, видимо, слова.

— Видите ли, произошло несчастье. Была угона самолета. К сожалению, жертвы. Из наших только остался в живых. Тяжело ранен, в Международного Красного Креста. Но мы даже его не знаем.

— Зато я. Дайте, пожалуйста, госпиталя.

И я на телеграф, с домом, в гранит.

А вот что. В Корее шла между «нашим» Севером и Югом. В день, 2 1954 года, Виктор с товарищами, дела в городе Чонгин, в столицу. Маленький «Ли-2» выруливал на старт, в вошли двое: мужчина, кореец, в полковника и миловидная женщина.

Самолет наш, — тоже. Летели геологи, нефтяники, и курьер с почтой. Взлетели, высоту, кое-кто задремал в кресле. И произошло непредвиденное: встал, к и в выстрелил в него. Смертельно раненный, мужественный сумел ответить: получил в живот. Озверев от боли, он сумасшедшую в салоне, всех подряд. К счастью, Виктор в «хвосте». Но пуля и его. Попав в бедро, раздробила и на два осколка... Он упал, не поняв, в дело. Сколько лежал, кровью,— минуту, час, вечность?.. Только слышал, рядом пустые гильзы.

Захватить террористу не удалось. Летчики заперлись, и в проникнуть он не смог. В стал через стенку. Убил бортрадиста, командира корабля. Между на уже о в самолете. Когда в появилось истребителей, понял, проиграл. Он женщину, покончил с собой. Самолет посадили... В только человек признаки — Виктор. Остальные мертвы.

Об трагедии написала «Комсомольская правда». Из я узнала, террорист офицером северо-корейской армии. Прихватив документы, а любовницу, он в завладеть и на Юг. Побег не удался... А же Виктор?

Утром в собрался консилиум. Корейский профессор, светила, на ампутации. Наш же хирург, Василий Иванович, не спешил. «Конечно, велик — большая крови, но спасти можно. Решать больному!»

— Делайте хотите, все равно,— больной.

...За до операции моя телеграмма: «Все хорошо! Верю! Люблю! Жду!»

Войдя в палату, не глазам: раненый, вчера в безразличии, белым листком, кричал: «К ампутацию! Нога еще пригодится! Все хорошо!»

Прошли месяцы. Любовь, и сделали чудо: срослась, затягивалась.

— Молодец! — Василий Иванович.— Вот заметишь, аппетитные у медсестричек, считай, совсем выздоровел!

...Весной я Виктора в Москве, в аэропорту. Он шел навстречу, на палку. Возмужавший, тревожный, почему-то наголо. Но я не этого. Я слезы на лице и глаза... Больше мы не расставались.

У двое детей, внучка Машенька. О Виктор забыл. Легконогий, по утрам. Но два носит в и сегодня. «Это хорошо,— он,— я человек!»

Все в долгой — командировки в страны, трудно выжить; и солнце, и радости. Но у есть пароль. В невезения раздражения из скажет: «Хочу в 9 Мая!» Мы рассмеемся. А Машенька спросит:

— И это вы развеселились? Как дети, слово!

Елизавета СУМЛЁНОВА